На просторах широких бескрайних полей
Вишневецкая Надежда Ивановна
с. Покровское
Перевод с белорусского языка стихов Л. Долбиковой, г. Гомель, Беларусь
***
На просторах широких бескрайних полей
Расцвели, распустились во ржи васильки,
Меж зелёных незрелых ранимых стеблей.
И над ними летают, поют жайруки1.
Васильки, василёчки, родные цветы,
Украшение нив, красота и отрада,
Как увижу цветы на просторах ржаных –
Разливается в сердце щемящая радость.
1)- жайруки – в пер. с белорусского - жаворонки
Маркер Галина Михайловна
х. Гаевка
Цветы
Цветочным букетом раскрашена жизнь:
В тюльпаны одета (весна задержись!),
В пионы и розы из летнего сада,
И в память - гвоздику - ушедшим награда.
Раскрашена в астры и хризантемы...
Зимой веткой хвои сотрутся проблемы
И с Нового года другие заботы,
Другие цветы нам напомнят кого-то.
Поляны фиалок в весну уводили,
Весной мы с тобою сирень посадили.
А летом - ромашечкики и васильки
Гулять нас водили до самой реки.
Там осень несёт сентябринок букет...
И вот, не заметил, а года уж нет.
Так сколько-ж цветов за всю жизнь повидали?
Ты помнишь их все? Да, конечно, едва-ли.
На них смотрим мельком, а, может, напрасно?
Исчезнут - и жизнь станет скучной, несчастной -
Ведь даже в холодную, зимнюю вьюгу
Корзинки с цветами мы дарим друг другу.
Кто виноват?
Гидрометцентр сошёл сума!
Зимой морозы зажимает,
А летом жару нагоняет
Так, что вскипает голова!
Кто в наших бедах виноват?
Конечно же, метеослужба!
Она с природою не дружит
И посылает наугад
То холод дикий, то жарюку -
Мы в аномалиях весь год!
Преудивительная штука -
Гидрометцентровский народ!
Гроза
Кричал восток: “Не видеть солнца миру!
Он не достоин! Он стремится к смерти!
А люди сотворят себе кумиров,
И рассуждают: их послали черти!
Друг другу глотки рвут взбешённой стаей,
Всех ближних обвиняя поминутно!”
Кричал восток: “Я больше не прощаю!!!”
И молниями сыпал рано утром.
Гудела даль. В сравненьи - бой снарядов
Казался пшиком ёлочной хлопушки.
Заполонил пространство ливень с градом.
Деревьям ветер пригибал макушки.
Держали тучи солнце в заточении
За горизонтом тёмным утром ранним.
А я ждала, когда, пройдя мучения,
Оно взойдёт, прощая всех сиянием.
Арент Елена Линусовна
г. Таганрог
А в Таганроге жара…
А в Таганроге – жара, безветрие,
Унылого моря не слышен всплеск.
Вечерний джаз для души запретную
Прохладу вымаливает у небес:
Летит, рокочет – не из динамика –
И в медь окрашивает закат...
До самых звёзд на ступенях Каменки*
Играет уличный музыкант.
*Каменная лестница – одна из достопримечательностей Таганрога,
лестница связывает ул. Греческую с ул. Портовой и Пушкинской набережной
Сафронова Ольга Игоревна
г. Таганрог
Страна Богудония
1.
Страна Богудония
Тех, кто слышит, зовёт куда-то туда,
Где дрожит над морем ночным фонарём живая звезда,
Где рокочут моторы невидимых катеров,
Доставляя на берег набитый в сети улов.
Cтрана Богудония…
Бог весть до какого дна
Можно спуститься по краешку валуна,
Который когда-то был обломком стены,
Пока его не изгрызли корявые зубы волны.
Страна Богудония…
Только Бог и знает, куда
Уводит тёмная щель, изгибаясь, будто удав,
Вверх и вверх по склону под сводом сплетённых ветвей…
Боковые проходы, будто детёныши змей…
Скорее бы к свету,
в обычный, привычный мир.
Остаток забора оскалился, словно вампир,
И тени историй, по-лермонтовски мрачны,
Безмолвно всплывают из сумрачной глубины.
Но вот, голоса…
И полный солнца просвет.
Обычная улица, тайны простыл и след.
Оглянулась назад: кусты сомкнулись за мной,
И нет ничего… Только тихий смех за спиной.
Страна Богудония, ты пошутила со мной?
2.
Теперь не шутила…
Просто за руку увела
Из безумного мира,
где тревога сжигает дотла,
В мир проулков заброшенных,
таинственных тупиков,
Где по-прежнему прошлое
смотрит из всех углов.
Там, над краем обрыва,
будто птицы, летят облака,
И по глади залива
чертит руны большая рука
То ли ветра… то ли течения…
А, может быть, это Мать
Темеринда*
Пытается что-то сказать?
И, если пойму, узнаю судьбы приговор…
Но снова недобро скалится чей-то забор:
«Не пытайся. Лучше не знать ответ.
А вдруг впереди ничего хорошего нет?»
Может быть и так… И лучше просто идти,
Не гадая, что встретится на пути:
Люк в дощатом полу, или крутой подъём…
Будто краем обрыва, так всю жизнь и идём.
А страна Богудония перебирает дни,
Будто сети рыбацкие:
«Будет улов – тяни!
И не бойся заглядывать в тайные уголки,
Любым неприятностям вопреки».
Я вернусь, Богудония…
Я снова к тебе вернусь,
Чтобы сбросить с обрыва вниз усталости груз,
Позабыть о делах… В лабиринтах твоих путей
Снова выход искать…
И от этого стать мудрей.
*) – Темеринда («мать моря»), название Азовского моря у меотов, племён, обитавших на южном и юго-восточном побережье в 1-м тысячелетии до н.э.
Трофименко Валерий Григорьевич
г. Таганрог
***
Где плещет волнами залив,
Там, у Азовских берегов,
Стоит «Фрегат» - кооператив,
Маня на ловлю рыбаков.
Здесь рыбка водится на славу:
Тарань, рыбец, сула, бычок.
Сюда ввели погранзаставу,
Велят: «Ловите на крючок!»
Нельзя теперь ловить сетями –
Отмерен крохотный лимит.
Не спать приходится ночами,
Чтобы прилично наловить.
Север Леонид Юрьевич
х. Дарагановка
Земля миусская
Жителям Дарагановки, Залевки, Герасимовки
Земля миусская, согретая лучами,
Лучами солнца, света и добра,
Лимана зеркало, с могучими плечами,
Плоды садов, босая детвора.
Под плеск волны в мерцающем рассвете
Крадутся за удачей рыбаки,
В игривом, буйном, ярком разноцветьи
Шумят поля и тонут цветники.
Земля миусская, умытая дождями,
С туманами, с "низовкой" заводной,
С пушистым небом и озябшими ночами,
И с грязью - непролазной, но родной.
С румяным хлебом, с поздним виноградом,
С листвой летящей, с гулом тракторов,
Со вкусом яблок, с грустным полисадом
И с двойками детишек-школяров.
Земля миусская, укрытая снегами,
Не знающая зимней тишины,
Ты с "верховыми" астраханскими ветрами
Усни и хоть немного отдохни.
Пусть порезвятся стужа и метели,
Но треснет на лимане старый лёд,
Под воробьиный гам и звон капели
Любимый край вздохнёт и запоёт!
Север Ирина Николаевна
х. Дарагановка
Первая обида
Пятилетняя Иришка, шестилетний Андрюшка и семилетний вожак – Серёжка сидели на куче песка перед дедовым забором и заговорщически шептались о чём-то, то и дело озираясь по сторонам. Мальчишки были двоюродными братьями, а Иришка - так, седьмая вода на киселе, как-то услышала она от своей мамы.
- Седьмая вода, да ещё и на киселе. На каком таком киселе? Где этот кисель у меня? – всё время теребила девочка расспросами взрослых, но баба Маня вскоре прекратила приставания ребёнка, строго сказав:
- Они твои старшие братики – дальние, а ты ихняя сестричка. Всё!
Видимо не хотела объяснять маленькому ребёнку все хитросплетения родственных связей.
Троица уселась на песок сразу после обеда - как раз в это время там появлялся приятный тенёк от дома и от огромной акации возле него. Было славное лето. Всё в округе благоухало, стрекотало, жужжало и млело. Цветы волнами катили опьяняющие ароматы, заманивая в свои пленительные недра легкомысленных бабочек, грозных ворчунов-шмелей, вечно-озабоченных пчёлок-трудяжек. Хмельные от щедрого угощения, они лениво расползались и разлетались восвояси. Улыбчивое солнце медленно клонилось к западу, а команда ребятишек придумала что-то очень захватывающее и даже опасное.
Впрочем, придумал Серёжка – он же старший и главный, остальные во всём с ним соглашались. А придумал он самое настоящее ночное приключение – обследовать овраг за птицефабрикой. Днём, когда дети приходили в гости на работу к деду, им строго-настрого запрещалось ходить к оврагу. Там, в чёрной, вонючей жиже что-то угрожающе булькало и лопалось. Детям казалось, что там обитало огромное сказочное чудовище. Ночью оно выползает из своей норы… И что-то делает.
- Нужно проверить: что? – почти приказным тоном сказал предводитель. У девочки от страха перед грядущим похолодело где-то в животе, и навернулись слёзы. Заметив это, старший подытожил:
- Плаксы и бояки в нашей команде мне не нужны и мы с такими водиться больше не будем! Понятно?
Иришка этих слов испугалась ещё больше. Сморгнув слёзы, уставилась на командира – он большой – он всё знает, значит, надо слушаться.
Андрюшка тоже был большой. Большой и толстый, но трусил ужасно.
- А, что нам за это будет? – робко, как бы сам у себя, спросил мальчишка и, не получив ответа, повторил громче:
- Серёжа, а что нам за это будет?
- Что – что? Ни чего! Поругают немного, но это если узнают, а мы вернёмся до того, как узнают, и ничегошеньки им не скажем! Вы меня поняли? – угрожающе спросил заводила. Младшие энергично закивали головами, и украдкой стали зыркать по сторонам – не слышит ли кто-то из взрослых?
По традиции, каждый вечер, как совсем стемнеет, взрослые усаживались в большом зале смотреть телевизор. К этому времени дети были полностью подготовлены ко сну – накормлены, выкупаны, переодеты. Взрослые передачи им смотреть было не интересно, и, поиграв игрушками в отдельной комнате, они, полусонные, обычно расходились по своим комнатам. Но только не сегодня!
Тихонько, чтобы не хлопнуть дверью, детвора пробралась во двор, обуваясь на ходу. Вооружившись заранее припрятанными в палисаднике палками, выскользнула на улицу. Ночь, как назло, оказалась непроглядная. Откуда-то взявшиеся мохнатые чёрные тучи заволокли всё небо, поглотив в своих ненасытных утробах звёзды и луну. Свежий ветерок блудил по закоулкам и тропкам, шурша пересохшей травой по обочинам дороги и играя на свирели в сонных кронах деревьев.
Вначале детям было интересно идти в ночи – всё такое тёмное, неизвестное, а они такие смелые и отважные!
Но вскоре закончились дома, а с ними и светлые окна деревни. Стало тревожно, потом боязно. Дорога вроде бы та, а вроде - не та совсем. И идут они долго, спотыкаются, устали. Куда их ведёт вожак? Первым канючить стал Андрюшка:
- Серёж, а Серёж. Мы же заблудились. Давай повернём и пойдём назад, а? Не видно же ничего. Как мы узнаем, что делает чудище, если даже друг друга не видим? Ну, Серёж…
Андрюшка и Иришка, бросив свои палки, держась за руки, продолжали послушно следовать за старшим, при этом мальчик вытянул вперёд руку, схватился сзади за край пижамы Сергея, чтобы вконец не отстать. По молчанию и напряжённому сопению предводителя, было понятно, что они и вправду заблудились и даже позвать на помощь некого. Через некоторое время Серёжка всё же сделал крутой поворот и дети опять побрели в чёрную пустоту, держась друг за друга. Девочка со всхлипом икала и дрожала то ли от холода, то ли от страха. Андрей противно поскуливал, шмыгая носом:
-Я же говорил! Я же говорил! Что нам теперь буде-е-е-т…
Сергей упорно молчал. Провал его операции – обидно до соплей, но показывать младшим даже вида нельзя, что ему очень страшно! Куда они так дойдут? И узнают ли родители, что они потерялись?
Вдруг, от неожиданности, Серёжка резко остановился и вскрикнул. В него влепился Андрюшка прямо лицом в спину, пискнула и опять икнула Иришка. Во что они упёрлись?
Это было… Страшно подумать…
Первым вышел из оцепенения Серёжка – это большое, тёплое и… насмешливо хмыкающее. Ура!!!
Отец Сергея, который ещё издалека услышал противно нудящий голос своего племянника, а по природе, будучи человеком с подковыркой, решил немного проучить детвору, которая доставила родичам столько проблем после тяжелого трудового дня – в доме отца начался настоящий бабий переполох, когда обнаружилось, что пропали дети.
Дед Тима, будучи в годы войны боевым офицером, сразу оценил обстановку, и, дав домочадцам распоряжения, определил для каждого зону поиска и время.
- Если через два часа внуки не найдутся, будем звонить в район и участковому!
В доме осталась одна баба Маня на случай, если беглецы объявятся сами. Евгению досталась дорога на птичник. Что-то ему подсказывало правильность направления. Зная, что в любом баловстве верховодит его сын Серёжка, такой же задиристо-непокорный выдумщик и любимчик деда, он надеялся первым обнаружить пропажу и немного им от себя поднаддать. Но почувствовав, как дети напуганы и выбились из сил, Евгений сжалился, взял на руки трясущуюся девчушку, пацаны вдвоём вцепились в его свободную руку и так потихоньку, сперва в кромешной тьме, а потом и по знакомой улице, добрались до родного, светящегося всеми окнами, дома.
Бабушка Маня, молча разглядывая внуков, разогрела всем молока, и отправила спать до прихода всех остальных.
Утро началось. Дед Тима перед завтраком выстроил троих внуков и долго выговаривал, не страшно поругивал, а потом отпустил кушать кашу, думая про себя: «Слава Богу, нашлись живые и невредимые!»
Но после завтрака Бабушка Маня взяла за шиворот Иришку, и, отведя в свою спальню, поставила в угол на колени, строго-настрого приказав - даже не сметь вставать без разрешения.
Шло время, коленки у девочки сильно болели, где-то на улице были слышны весёлые голоса и стрекотня братьев – они играли в войнушку. Без неё!
Через несколько часов в кухне пробасил деда Тима:
- Маруся, ну хватит наказаний – отпусти ты её ради Бога! Чего измываешься над девчонкой?
На что бабушка Маня возразила:
- У вас свои дети, вот их и воспитывайте. Не вмешивайся, Тимофей!
И пятилетняя Иришка ещё долго простояла в углу на коленках, обливаясь горючими слезами от первой в жизни настоящей незаслуженной обиды.
Кондрашова Ирина Петровна
с. Николаевка
Наряд «Лето»
Когда после весны прохладной
Повеял тёплый ветерок,
Принёс он приговор нам модный,
В наряды новые облёк.
Нам захотелось больше света,
В степи шумит цветов волна,
В моих убранствах тема эта
Отобразилась вся сполна.
Фиалки, розы, зелень, травы,
Всё то, что радует наш глаз.
Не обижайтесь, Зайцев Слава,
Что обошлась я и без Вас.
Я назвала наряды «Лето»,
А можно – «Первая любовь»!
Они скромны, нежны, но где-то
Мою волнуют всё же кровь.
Овощеводы
С какой ни глянешь стороны,
С трудами к нам придёт богатство.
Перед землёй мы все равны,
И утвердилось наше братство.
Не комбайнёры мы, не птичники,
Но сожаленья в этом нет:
Овощеводы мы, тепличники,
Готовим трудностям ответ.
Исполним долг священный свой,
И, утром ранним поднимаясь,
Идём на подвиг трудовой
За эффективность урожая.
Пусть дружно зреют помидоры,
Огурчик, перчик, баклажан.
И с Николаевских просторов
Спешат к столу всех горожан.
Дубина Лидия Григорьевна
с. Покровское
Подарок на День Рождения
Ну и погода! Дожди уже сколько льют: землю забили, а солнышко подсушило. Травка выросла такая зелёная да высокая - а нам бороться на огороде с нею надо. Вот и я с таким усердием её выпалывала, что сломала держак у тяпки.
Пришлось идти на рынок. Купила два. А заменить сама не могу, да и подточить бы тяпку надо. Решила пойти к куму - живём недалеко друг от друга. А у кума то сегодня - День Рождения! Ну, так я ему один держак подарю, в хозяйстве пригодится.
Собрала я свой садовый инвентарь и отправилась к кумовьям. Кума Нина во дворе хозяйничает. Поздоровались. Объяснила свой приход. А кум Виталий отдыхает в кухне. Я Нине говорю: «Один держак – вам будет. Я сейчас пойду к куму, его поздравлю». Зашла в дом: в комнате – полумрак, окна прикрыты, а именинник спит на диване. Я подошла к спящему, держа в руках подарок, и громко говорю:
- Именинник! Хватит спать! Пора День Рождения отмечать. Я вот пришла тебя поздравить.
Спящий на боку кум повернул голову, как башню танка, глаза сузились и стали похожи на прицелы. Внимательно смотрит на мои руки, а я перебрасываю держак из одной руки в другую, играюсь.
Да и говорю:
- А помнишь, как мы в степи лук выращивали, да с травой боролись, так заработались, солнышко уже «за обрий» садится, а мы ещё и не присели. Вдруг кто-то из нашей команды говорит: «Хватит, сегодня ведь только пятое, до десятого управимся». А меня как стукнуло: «Виталий, у тебя же День Рождения!» Поздравлять надо, а у нас с собой и нет ничего.
- Зато у нас «с собой было», - улыбаясь, сказал именинник.
- Да, помню: все разом загалдели, из багажника машины появились припасы. На капоте машины расположились. Разлили по стопочкам содержимое белоголовки. И с хорошим настроением, с поздравлениями отметили рождение кума. Как весело было! А ты сейчас в такой свой праздник спишь! – а сама по-прежнему играюсь принесённым держаком.
Именинник следит за моими руками, глаза у него то закрываются, то открываются испуганно широко, и молчит.
- Да вставай же ты уже! Дай я тебя поцелую и торжественно вручу этот держак – в хозяйстве пригодится!
Виталий поднялся, утирая пот со лба:
- А я думал, что ты меня этим держаком огреешь. И всё в уме перебирал: за что?!
Я рассмеялась:
- Да у меня даже такой мысли не было. Пришла поздравить тебя от всей души и подарить такой необычный подарок!
Мы рассмеялись вместе.
Пришла Нина, мы рассказали ей этот анекдот из жизни. Опять смеялись. А потом перешли ко второму действию, уже без держаков, как и положено в этот день.
А уже потом кум заменил на моей тяпке держак, да ещё её подточил. Больше такого случая в нашей компании не было. Остались одни воспоминания. С улыбкой.
Кротова Ольга Леонидовна
с. Покровское
***
Ах, не будешь песни петь,
Милая соловушка
Да о нём не будешь думать,
Ты, моя головушка.
Ах, не буду я встречать
Ранние рассветы.
И тебя не буду звать:
"Где ты, милый,
Где ты?"
Саяпина Анна
с. Покровское
То тихая, то быстрая
Течёт река ветвистая
Сияют блики в злате
В Миусе на закате.
Луч солнца на рассвете
Рисует в самоцвете,
Играя переливами
И в отраженьях ивами
Река родная, милая,
Ты - птица синекрылая!
Несёт твоё течение
Минуты и мгновения.
В кораблике бумажном
Течением отважным
Моё уносишь детство,
Все страхи малолетства.
Весной, в реке глубокой,
Наполненной, широкой,
Свою я юность вижу -
Сквозь время смех я слышу.
Она в воде купается
И с детством всё прощается,
Беседует с закатом -
Он стал почти ей братом.
Вот - зрелые минуты
Несёт теченье мутное,
И мусора в нём много:
Сомнения, тревога
Волною накрывает,
Кружит, кружит, пугает.
Воронкою настиг
Вот настоящий миг.
Соломинку, дощечку,
Ну, подстели мне, речка!
Иль брёвнышко кедровое –
На нём уплыть бы в новое!
Куда, в какую тишь
Ты, вечная, спешишь?
Там, может быть, с тобой
Найду и я покой?
То тихая, то быстрая
Течёт река ветвистая.
И, словно наваждение,
Уносит всё течение…
Салтанова Анжелика Дмитриевна
г. Ростов-на-Дону
Маяк
Безбрежное море разрушит со временем скалы,
что бережно-крепко хранит, обнимает прибой.
Вдоль берега – пусто. Лишь ветер скользит по причалам,
на дне... корабли. Не нарушит никто их покой.
Вздымается пена. Здесь пахнет рассыпанной солью,
она так легко оседает на сжатых губах.
И призраки прошлого бродят по мутному взморью, –
качают невинные души в костлявых руках.
Он был здесь всегда: из холодного белого камня,
покатая серая крыша, облезлая дверь,
в глазах у него – бесконечностью плещется память
о тех, кого больше с тобой не услышим теперь.
А небо, нахмурившись, гонит тяжёлые тучи,
и слышно, как море поёт колыбельную песнь.
Он очень устал. Только воспоминания мучат,
увы, не бессонница. Это другая болезнь.
Он помнит их всех: молодых, безнадёжно упрямых,
влюблённых в просторы морские, в туманную даль,
красивых, счастливых, загаром покрытых и пьяных…
Он помнит гром пушечных залпов, булатную сталь.
…Их крики в агонии яростной птицей взлетали,
грот-мачта трещала, внезапно заклинило руль...
Он плакал навзрыд, только люди вокруг – умирали...
От колотых ран, от безжалостных ядер, от пуль.
Закрыты глаза – тишина спит в пустых переходах,
не греется сердце, опущен изорванный стяг.
Безбрежное море ласкает и точит породу, –
стоит на скале одинокий потухший маяк.