11 МАЯ – ШИЛЕНКО ЛЮДМИЛА ЛЕОНИДОВНА

 

Вместе с нами поздравляет

русская писательница и поэтесса, мемуарист, переводчик

Тэ́ффи (настоящее имя Наде́жда Алекса́ндровна Лохви́цкая, по мужу Бучи́нская)

 Родилась 24 апреля(6 мая) 1872 г.

 

* * *

На острове моих воспоминаний

Есть серый дом. В окне цветы герани,

ведут три каменных ступени на крыльцо.

В тяжелой двери медное кольцо.

            Над дверью барельеф - меч и головка лани,

а рядом шнур, ведущий к фонарю.

На острове моих воспоминаний

я никогда ту дверь не отворю!..

 

 

* * *

Когда я была ребенком,

Так девочкой лет шести,

Я во сне подружилась с тигренком -

Он помог мне косичку плести.

 

И так заботился мило

Пушистый, тепленький зверь,

Что всю жизнь я его не забыла,

Вот - помню даже теперь.

 

А потом, усталой и хмурой -

Было лет мне под пятьдесят -

Любоваться тигриной шкурой

Я пошла в Зоологический сад.

 

И там огромный зверище,

Раскрыв зловонную пасть,

Так дохнул перегнившей пищей,

Что в обморок можно упасть.

 

Но я, в глаза ему глядя,

Сказала: "Мы те же теперь,

Я - все та же девочка Надя,

А вы - мне приснившийся зверь.

 

Все, что было и будет с нами,

Сновиденья, и жизнь, и смерть,

Слито все золотыми звездами

В Божью вечность, в недвижную твердь".

 

И ответил мне зверь не словами,

А ушами, глазами, хвостом:

"Это все мы узнаем сами

Вместе с вами. Скоро. Потом."

 

 

* * *

Н. М. Минскому

 

Есть у сирени темное счастье -

Темное счастье в пять лепестков!

В грезах безумья, в снах сладострастья,

Нам открывает тайну богов.

 

Много, о много, нежных и скучных

В мире печальном вянет цветов,

Двухлепестковых, чётносозвучных...

Счастье сирени - в пять лепестков!

 

Кто понимает ложь единений,

Горечь слияний, тщетность оков,

Тот разгадает счастье сирени -

Темное счастье в пять лепестков!

 

* Минский (Виленкин) Н. М. (1855-1937) - русский

писатель; Тэффи познакомилась с ним на вечерах

у Зои Яковлевой; они вместе работали в "Новой

Жизни".

 

 

ЛУННОЕ

 

Не могу эту ночь провести я с тобой!

На свидание меня месяц звал голубой.

Я ему поклялась, обещала прийти.

Я с тобой эту ночь не могу провести!

    Нет, оставь! Не целуй! Долгой лаской не мучь!

    Посмотри - уж в окно бьет серебрянный луч.

    Только глянет на нас бледный месяца лик -

    Ненавистен и чужд станешь ты в тот же миг!

Подбегу я к окну... Я окно распахну...

Свои руки, себя всю к нему протяну...

И охватит меня бледный лунный туман,

Серебристым кольцом обовьет он мой стан...

    Он скользнет по плечам, станет кудри ласкать,

    На ресницах моих поцелуем дрожать...

    Он откроет душе, как ночному цветку,

    Невозможной мечты и восторг и тоску.

Буду счастье искать, я в тревожном, больном

Красоты и греха ощущенье двойном,

Умирать без конца... До конца замирать,

Трепет лунных лучей, как лобзанье, впивать..

    Так оставь! Не терзай меня тщетной мольбой!

    Не могу эту ночь провести я с тобой!..

 

 

* * *

Есть в небесах блаженный сад у Бога,

Блаженный сад нездешней красоты.

И каждый день из своего чертога

Выходит Бог благословить цветы.

 

Минует всё - и злоба и тревога

Земных страстей заклятой суеты,

Но в небесах, в саду блаженном Бога

Они взрастают в вечные цветы.

 

И чище лилий, ярче розы томной

Цветет один, бессмертен и высок -

Земной любви, поруганной и темной

Благословенный, радостный цветок.

 

 

* * *

Зацветают весной (ах, не надо! не надо!),

Зацветают весной голубые цветы...

Не бросайте на них упоенного взгляда!

Не любите их нежной, больной красоты!

 

Чтоб не вспомнить потом (ах, не надо! не надо!),

Чтоб не вспомнить потом голубые цветы,

В час, когда догорит золотая лампада

Неизжитой, разбитой, забытой мечты!

 

 

16 МАЯ – СЕВЕР ИРИНА НИКОЛАЕВНА

 

Вместе с нами поздравляет

русская советская поэтесса, прозаик и драматург, писательница и военный журналист,

Бергго́льц О́льга Фёдоровна

Родилась 16 мая 1910 года.

 

Блокадная ласточка

 

       Весной сорок второго года

       множество ленинградцев

       носило на груди жетон -

       ласточку с письмом в

       клюве.

 

Сквозь года, и радость, и невзгоды

вечно будет мне сиять одна -

та весна сорок второго года,

в осажденном городе весна.

 

Маленькую ласточку из жести

я носила на груди сама.

Это было знаком доброй вести,

это означало: "Жду письма".

 

Этот знак придумала блокада.

Знали мы, что только самолет,

только птица к нам, до Ленинграда,

с милой-милой родины дойдет.

 

...Сколько писем с той поры мне было.

Отчего же кажется самой,

что доныне я не получила

самое желанное письмо?!

 

Чтобы к жизни, вставшей за словами,

к правде, влитой в каждую строку,

совестью припасть бы, как устами

в раскаленный полдень - к роднику.

 

Кто не написал его? Не выслал?

Счастье ли? Победа ли? Беда?

Или друг, который не отыскан

и не узнан мною навсегда?

 

Или где-нибудь доныне бродит

то письмо, желанное, как свет?

Ищет адрес мой и не находит

и, томясь, тоскует: где ж ответ?

 

Или близок день, и непременно

в час большой душевной тишины

я приму неслыханной, нетленной

весть, идущую еще с войны...

 

О, найди меня, гори со мною,

ты, давно обещанная мне

всем, что было,- даже той смешною

ласточкой, в осаде, на войне...

 

 

* * *

Вечерняя станция.

желтая заря...

По перрону мокрому

я ходила зря.

Никого не встречу я,

никого, никого.

лучшего товарища,

друга моего...

Никуда не еду я

никуда, никуда...

Не блеснут мне полночью

чужие города.

Спутника случайного

мне не раздобыть,

легкого, бездомного

сердца не открыть.

Сумерки сгущаются,

ноют провода.

Над синими рельсами

поднялась звезда.

Недавней грозою

пахнет от дорог.

Малые лягушечки

скачут из-под ног.

 

 

* * *

Во имя лучшего слова,

одного с тобою у нас,

ты должен

         влюбиться снова,

сказать мне об этом сейчас.

 

Смотри, ты упустишь время!

Тяжелой моей любви

счастливое, гордое бремя,

не медля, обратно зови.

 

Ты лучшей не сыщешь доли,

высот не найдешь других,

ибо в ней - последняя воля,

последний воздух Двоих.

 

 

* * *

Друзья твердят: "Все средства хороши,

чтобы спасти от злобы и напасти

хоть часть Трагедии,

         хоть часть души..."

А кто сказал, что я делюсь на части?

 

И как мне скрыть - наполовину - страсть,

чтоб страстью быть она не перестала?

Как мне отдать на зов народа часть,

когда и жизни слишком мало?

Нет, если боль, то вся душа болит,

а радость - вся пред всеми пламенеет.

И ей не страх открытой быть велит -

ее свобода,

         та, что всех сильнее.

 

Я так хочу, так верю, так люблю.

Не смейте проявлять ко мне участья.

Я даже гибели своей не уступлю

за ваше принудительное счастье...

 

 

* * *

О, если б ясную, как пламя,

иную душу раздобыть.

Одной из лучших между вами,

друзья, прославиться, прожить.

 

Не для корысти и забавы,

не для тщеславия хочу

людской любви и верной славы,

подобной звездному лучу.

 

Звезда умрет - сиянье мчится

сквозь бездны душ, и лет, и тьмы,-

и скажет тот, кто вновь родится:

«Ее впервые видим мы».

 

Быть может, с дальним поколеньем,

жива, горда и хороша,

его труды и вдохновенья

переживет моя душа.

 

И вот тружусь и не скрываю:

о да, я лучшей быть хочу,

о да, любви людской желаю,

подобной звездному лучу.