Дубина Лидия Григорьевна

с. Покровское

 

***

Пролетели года молодые,

Уж давно серебрятся виски.

Вот теперь и глаза озорные

Всё грустней от житейской тоски.

 

Не мети, листопад, нам на плечи

Золотые года и деньки.

Всё ж нам помнятся юные встречи,

Сердце трепетно бьётся в груди!

 

 

Судьба-судьбинушка

(быль)

 

Порой с течением времени некоторые события представляются ещё более удивительными, чем даже в самом начале, хотя они и тогда поражали происходящим.

Часто мимо моих окон, не спеша, проходит пара немолодых людей, она опирается на руку мужчины. Я знаю: они идут в магазин. Возвращаясь с покупками, она так же придерживается за него. Идут не спеша, улыбаясь, разговаривают. Завернут за угол и будут дома.

Отношение к этой паре у меня особенное, хотя живём мы не на одной улице. Мужчина, живший по соседству со мной, овдовел и сошёлся с женщиной, тоже вдовой, давно знакомой и проживающей за углом в переулке. И эту женщину я хорошо знаю. Она работала в роддоме, много лет принимала родившихся детишек, теперь – на пенсии.

Смотря на эту пару, особенно на женщину, я невольно вспоминаю рассказы двух сотрудниц, с которыми я работала в 80-х годах. Люба и Вера, тогда ещё девчонки, в 1957 году закончили Таганрогский строительный техникум и по распределению уехали на строительство космодрома в Байконуре. Работа им нравилась, всё было так необычно и интересно. Однажды на одной из стройплощадок среди работающих солдат (служба) встретили земляка Ивана из своего села. Такая радостная встреча! Потом они часто обменивались новостями, получая письма от родных из своего села. В свободное от работы время девчата ходили в армейский клуб на танцы, участвовали в общем хоре, т.к. обе хорошо пели. Там познакомились с ребятами и перед окончанием их срока службы вышли замуж. Люба вместе со своим мужем вернулась в родное село, а Вера уехала в Ленинград, откуда родом был её муж.

Через какое-то время Вера приехала домой к родителям – не сложилась её семейная жизнь с городским парнем. Вернувшись в своё село, она была принята в строительную организацию инженером производственного отдела. А Люба уже работала в другой организации в техническом отделе, её муж тоже там работал. Подруги уже не так часто встречались. У Любы тоже не сложилась семейная жизнь. Она жила с родителями. А за Верой стал ухаживать водитель авто-крана, работающий с нею в одной организации. Вскоре они поженились, родили двух сыновей: сначала Виталика, потом Сережу.

Время шло, ребята подрастали. «Филиппович», так звали их отца, стал работать в больнице на «скорой помощи». Отношения между ним и Верой стали неважные. Филиппович после отработанных суток не ночевал дома, объясняя своё отсутствие невыходом сменщика. Виталий уже служил в армии в Белоруссии, там женился. А у батьки всё со сменщиками непорядок. Вера была очень терпеливая женщина, не скандалила. Стыдилась детей. Серёжа ещё учился в школе, а Виталик работать не спешил: выпивка, драки. Жена уехала на родину, забрав сына, а Витальку посадили один раз, а потом с большим сроком ещё. Материнские слёзы не высыхали. Филиппович уже не стеснялся уходить к женщине. Она тоже работала в больнице в роддоме. А он, поскандалив с приятельницей, возвращался домой. Вера всё терпела. Стыдно было перед людьми, ведь всё в селе на виду и ещё стыдно было перед сыном.

Время подошло и Сереже служить. На втором году службы он был водителем у своего командира. Однажды, когда переезжали железнодорожный переезд, произошла авария: машину сбил проходящий состав, водитель и пассажир погибли. Родители конкретной правды об аварии не добились.

Хоронили Серёжу всем селом. Такое не часто случается. Пришли соседи, рабочие с работы, друзья, девчонки-одноклассницы с цветами, венками. И слёзы…слёзы. Попрощались, помянули, разошлись по домам. Сестра Филипповича еще побыла с ними и тоже домой ушла. Тут и Филиппович засобирался, ничего Вере не говоря. У них в хозяйстве был поросёнок, так Филиппович, обвязав поросёнка за шею поводком, постёгивая прутиком, пошёл к своей знакомой с приданым. Она не далеко жила, а дорожка давно была протоптана, вот он и отправился за утешением, оставив свою жену, мать своего сына-солдата в такой беде одну в пустом доме. Как это можно пережить, где взять столько слёз, оплакать такую боль и утрату одной? Страшно даже подумать об этом. Вера долго болела, часто была на больничном. Филиппович, закончив в той семье поросёнка, домой пришёл. Это была не жизнь у Веры, а пытка.

Но как могла его принимать та, другая женщина? Сама мать? Как бы сочувствуя мужчине и совсем не думая о той другой, оставшейся в горе женщине. Где же у разлучницы сердце? Нет, наверное, ни совести ни сердца.

Старший сын освободился из тюрьмы. Опять начал куролесить. Не было ни покоя матери, ни утешения. Вера уже не работала. Мы с Любой навещали её, но она нас не узнавала, речь была неразборчива. А вскоре Веры не стало. Похоронили её рядом с сыном Серёжей. На его памятнике – солдатская фотография. А мама на фотографии с красивой укладкой светло-русых волос застенчиво улыбается. Она всегда была очень скромной.

А Филиппович стал часто болеть, его выпроводили в очередной раз в свой дом. Сын Виталик по-прежнему вёл нехороший образ жизни. Какое-то приключилось с ним несчастье, и его похоронили возле могилы матери. Отец к тому времени уже совсем слёг, за ним ухаживала его сестра, она же его и похоронила возле всей их семьи. Теперь в доме никто не живёт. Всё заброшено, в зарослях травы.

Бывая на кладбище, подхожу к могилам своих знакомых. Они не ухожены. Но я убираюсь на Вериной и Сережиной обязательно и ложу цветы. Кто к другим двум подойдёт? Может, та женщина из прошлого, которая сейчас ходит под ручку с другим мужчиной по нашей улице? Не знаю…

Но могилы Веры и Серёжи для меня – святые.

 

 

Конюхова Галина Ивановна

с. Покровское

 

***

Горели свечи, пел церковный хор,

И благодать духовная витала.

А, на иконы устремив свой взор,

Моя душа печальная рыдала.

Рыдала молча, сглатывая ком,

Сжимая крепче не родные зубы.

Она скорбела в этот час о том,

Кто был всю жизнь ей дорогим, и любым!

Два долгих года, как живу одна,

Как без него дышу, не понимаю.

Домашняя заела тишина,

Никто не просит ни воды, ни чая.

Хозяин был и любящий отец,

А для внучат не дедушка, а чудо.

Но вечный мир одел ему венец,

И нет возврата никому оттуда.

Какая я счастливая была,

Хорошего с ним вырастили сына.

Теперь подбитой птицей, без крыла,

Живу в тоске, в болезненной трясине.

Горели свечи, пел церковный хор,

Баюкая усопших тихим пеньем.

В слезах на Бога устремив свой взор,

Прошу:

«Прости, Господь,  дай грешной мне терпенье!!!»

 

 

Лысцова Анна

с. Покровское

 

***

Голоса родных ушедших душ

Перед алтарём услышу в храме…

В суете-сует, житейских нужд –

Это как спасенье вечерами.

 

Попрошу: « Даруйте миру мир,

И верните доброту людскую…»

Попрошу терпения и сил,

Чтобы жили люди не впустую.

 

Помолюсь о здравии родных

И людей, что стали мне врагами.

Чтобы чаще голоса живых

Перед алтарём нам слышать в храме.

 

 

Полянский Евгений

с. Покровское

 

Мама, милая мама!

 

    Из тетради "Стихи моего детства"

 

Мама, милая мама! В чём я так провинился,

Что меня ты учиться в интернат отдала?

Стало на сердце тяжко, с верным псом разлучился,

Изменился характер. – Вот какие дела.

 

И к тому ж педагоги, те, с кем в нём повстречался,

Обучают наукам под линейку и крик,

А когда возмутиться, против них попытался,

Исключить обещали. Но по-рабски не сник.

 

Не боясь совершенно исключенья угрозы,

Педсовету доставил немало хлопот.

Но лишь только увидел, как роняешь ты слёзы,

Пожалел тебя, мама. И заткнули мне рот.

 

В интернате в почёте подхалимчиков рожи,

За протест (в наказанье) – исправительный труд.

О любви льются речи, о добре льются тоже.

Жаль, что это лишь только словесный салют

 

 

Ночь, затем опять рассвет

 

Ночь, затем опять рассвет,

Следом серый будень…

Через десять, двадцать лет

Что на свете будет?

 

Очень интересно знать

И не раз, порою,

Так охото увидать,

Что же там такое.

 

Только любопытство брать

В спутники нет прока.

Срок придёт, всё будем знать,

Так что нечего пытать

О судьбе до срока.

 

 

***

Как жизнь костями не скрипи,

Уйти не можно из Степи,

Пусть даже Муза изменить захочет,

И выберет на времечко другого,

Моя душа не всхлипнет, захохочет,

Ведь без Степи мне нет пути иного,

Багаж стихов мой полон без сомнения

Я буду доставать из сундука

Их потихоньку, бег продлит река

Поэзии Полянского Евгения

 

 

Маркер Галина Михайловна

х. Гаевка

 

Утешительное

 

Если что-то не так, если где-то беда -

Посмотри, как бежит в речке синей вода

И с собою уносит песчинки печали.

Так и беды пройдут, не оставив следа,

Будет чисто в конце - пусть мутится в начале.

 

Если грусти на сердце лежат пустыри -

На цветущее дерево ты посмотри -

И его «с головою» снега заметали.

Но однажды расставит весна алтари -

Чтобы лучики солнца тепло раскидали.

 

Нет причин этот мир проклинать навсегда,

Если в речке судьбы не мелеет вода.

Если вишня цветёт, если птица поёт -

Непременно всё то, что тревожит, уйдёт.

 

 

Цыганская правда

 

"Вытекают реки из неба,

Наполняют моря, океаны..."

Эту странную полу-небыль

Я услышала от цыгана.

 

Убедить я его пыталась:

"Родники источники рекам!"

Только правда моя осталась

Не воспринятой человеком.

 

Видел всё он совсем иначе,

Верил в то, что ему милее,

Говорил: не о том я плачу,

Не за то так себя жалею.

 

Говорил:" Не нужна тебе правда,

От неё - только, боль да горе...

Ну, сегодня найдёшь, а завтра?"

...Реки с НЕБА впадают в море...

 

 

Салтанова Анжелика Дмитриевна

г. Таганрог

 

Солнце моё

 

Солнце моё, приходи напоследок пить чай, –

травы засушены с лета и стынет заварка,

из магнитолы играет наш «Ласковый май»,

ждёт на столе позабытая смятая «Марка».

Солнце моё, прикоснись напоследок к груди.

Чувствуешь, сердце за рёбрами всё-таки бьётся!

Ты не спеши уходить. Ты успеешь уйти,

счастье покинуло нас и уже не вернётся.

Солнце моё, напоследок оставь поцелуй,

наши моменты не в памяти – на фотоснимках.

Выпей свой чай. Обо мне никогда не тоскуй.

Думали – целое. Вышло, что две половинки.

 

 

Совсем

 

«Счастливые – часов не наблюдают».

Молчит кукушка, сломан механизм.

Минуты, как снежинки – молча тают,

И теплится внутри не сердце – жизнь.

И кажется, совсем-совсем не больно,

Когда касаешься чужой руки ладонью.

Счастливые – не пьют холодный кофе,

Не смотрят мелодрамы по ночам.

Их не распяли на святой Голгофе,

Но тяжко под проблемами плечам.

И кажется, совсем-совсем не больно,

Когда касаешься чужих ключиц ладонью.

Счастливые – спокойно спят под утро,

Не ищут в каждом милые черты.

Они не ждут спасительного чуда,

Не строят замки, чтобы сжечь мосты.

И кажется, совсем-совсем не больно,

Когда касаешься чужой щеки ладонью.

Счастливые – не пишут нынче писем,

Не учатся прощать и выживать,

Ни от кого на свете не зависеть.

А ты счастливой тоже хочешь стать?

Окажется, совсем-совсем не больно,

Когда чужими станут две родных ладони.

 

Стукань Ирина (с. Николаевка)

Сафронова Ольга (г. Таганрог)

Конюхова Галина (с.Покровское)

 

ЗАЧЕМ ВЫ ПИШЕТЕ СТИХИ?

(поэтическая перекличка)

 

Стукань Ирина:

Зачем вы пишете стихи?

Теперь слова не много стоят.

А, что стихи... они - пустое,

и нынче не до чепухи...

 

За них не платят гонорар,

на них не выменять и спички,

Тем более, стихи о личном,

смешон такой "бесценный дар".

 

Вот вы же вяжете носки,

в шкафу для них хватает места,

Согласна, это интересно,

спасает хобби от тоски...

 

Ну, вы сравнили, то ж носки!

Они согреют ноги в стужу,

недавно их связала мужу,

и не малы, не велики!

 

Вот так и я пишу стихи,

Они мне согревают душу,

И, да, о личном, коль не струшу,

В них обнажить свои грехи.

 

Не надо так себя терзать,

согласна, да, носки полезней,

Простудных развелось болезней,

что всем пора идти вязать...

 

И пусть писать - сизифов труд,

бессмысленный, порой напрасный,

Но станет мир чуть-чуть прекрасней,

когда и к вам стихи придут...

 

Сафронова Ольга:

Cтихи стихами, а носки носками -

они для разных ящичков души.

Нет мыслей - повяжи,

А после - запиши,

что в голову пришло среди мельканий

петель и спиц.

И будут хороши

Носки,

где мысли улеглись витками,

стихи, размотанные из клубка.

 

Всё это нам, всё это будет с нами,

Всё это не закончилось пока

 

Стукань Ирина:

Как хорошо, когда в душе

есть место и стихам, и прозе,

и поцелуям на морозе,

и счастью

в ветхом шалаше...

 

И жаль, когда один лишь быт-

и суть, и смысл, и сердцу праздник,

Как много душ на свете разных,

Кому поэзия претит...

 

Как много тех, кому смешны

наивные, простые строки,

Они в суждениях жестоки,

и в словословии сильны...

 

Я и сама вязать люблю,

Да только, здесь ведь не об этом,

О том, как сложно быть поэтом,

Не поклонившимся рублю!

 

Сафронова Ольга:

Когда б мы знали: из чего?

Чем зацепило, как связалось.

И что другому показалось?..

А, может быть, и ничего.

 

Рублю не кланяться… легко

(ибо никто не предлагает)

…А строчки подступают к краю,

Вскипая, будто молоко.

 

Вязать, полоть, посуду мыть…

А в голове идёт работа:

И просится наружу что-то -

И это не остановить.

 

Как хорошо чужой строкой

Разбередить внезапно сердце…

И вместе у огня погреться,

Беседуя душа с душой.

 

Конюхова Галина:

В душе есть место для стихов и прозы:

Могу и дали сизокрылые вместить.

Ликует сердце, если нет занозы,

А, если ноет и саднит, оно грустит.

Стихи от чёрствости спасают души,

Не, позволяя в бренном мире загрубеть.

Они, как хлеб в обед, на завтрак, ужин,

Способны накормить, сердца заставить петь!

Что рифмовать сизифов труд, не верю,

А, мол, носки вязать полезнее стократ.

Для тех людей закрыты просто двери

В поэзию, им даже не поможет блат!

Я лирой воспеваю край любимый

И проклинаю злые замыслы врагов.

Благодарю за мир неповторимый,

Что Бог создал, а с ним обетованный кров.

Носки связать пуховые не сложно,

И хороши тому, здоровьем кто не дуж..

Стихи на свет родятся, как  нарошно,

И согревают миллионы чутких душ.